Джон Ноймайер показал на сцене Большого театра балет «Дама с камелиями», в котором под музыку Шопена объединил героев Дюма и Манон Леско.

Балет «Дама с камелиями» впервые был показан в 1978 году в Штутгарте, затем хореограф Джон Ноймайер сделал вторую редакцию для собственной труппы в Гамбурге. Теперь автор перенес спектакль на сцену Большого театра, что вполне закономерно: душераздирающая история о любви с героями в старинных одеждах будет пользоваться несомненным успехом. В основе балета — история Маргариты Готье, чьим прототипом была знаменитая парижская куртизанка Мари Дюплесси, одно время — возлюбленная писателя Дюма-сына, чей роман «Дама с камелиями» стал источником вдохновения для многих театральных деятелей. Вскоре после создания эта история заинтересовала Верди — так появилась популярнейшая опера «Травиата». Позже самоотверженная блудница попала в балет – любитель психологических сюжетных постановок Ноймайер далеко не первый, кто заставил танцевать Маргариту и ее возлюбленного Армана Дюваля. Хореограф, кстати, собирался взять для него музыку из вердиевской оперы, но потом отверг расхожие хиты, вдохновившись романтическим Шопеном.

Дюплесси была циничной, любила камелии и умерла от чахотки совсем молодой. Эти реалии вошли в написанные по горячим следам роман («туберкулез и бледность приобрели теперь мрачное очарование», писал о той эпохе Андре Моруа), а затем — в балет Ноймайера. Из литературы в танец взято и сопоставление Маргариты Готье с Манон Леско. В романе Дюма книгу о куртизанке Манон куртизанка Маргарита получает в подарок от воздыхателя. В балете госпожа Готье смотрит театральный спектакль про Манон и буквально заболевает увиденным образом, примеряя жизнь и драму прежней дамы полусвета на себя. Арман, естественно, становится двойником кавалера де Грие, разделяя с ним беззаветную любовь к падшей женщине. Пересекающиеся танцы героев обоих балетов (про Леско и про Готье) будут до конца держать драматургию, которая завершится параллельными кончинами.

Только Манон умрет на руках преданного де Грие, а чахоточная дама с камелиями — в полном одиночестве.

Балет построен на воспоминаниях безутешного Дюваля-младшего, оплакивающего потерянную любовь в момент распродажи имущества покойной Маргариты. Прижимая к сердцу платье красавицы и ее соломенную шляпку, Дюваль воскрешает в памяти историю их романа. Он начался в Театре Варьете на балете «Манон Леско». Арман лично знакомится с давно вожделенной Маргаритой, восхищаясь ею, но одновременно видит ветреность капризницы, вокруг которой поклонники вьются, словно мухи. Потом будут балы и загородные пикники, старые герцоги и молодые графы, куртизанки на бульварах и светские львы в гостиных, формальный флирт и искренний секс, бурные развлечения золотой молодежи и тихая радость уединения. Маргарита, хоть и бросила преданного любовника, один раз придет к нему, чтобы утонуть в страстных объятиях — и снова бросить. Тут уж юноша не выдерживает и бросает обманщице в лицо денежные купюры. Бывшая куртизанка, сгорающая от горя, болезни и нищеты, пишет дневник, где отражена вся правда, и отдает его преданной служанке — для Армана.

Ноймайер умело переводит нехилую литературную нагрузку в невербальный ряд. Он играет массой деталей, добиваясь подробной достоверности во всем — от манеры носить платье XIX века до якобы небрежных, а на самом деле тщательно продуманных поворотов головы, рук и плеч. Самое удивительное — то, как точно хореограф может заставить тело говорить вполне конкретные вещи, без утрирования мимики и жеста, лишь за счет изощренных хореографических комбинаций и точных пластических акцентов.

У Ноймайера вообще невозможно разделить танец и пантомиму, они сливаются в сплошной пластический поток.

И только Ноймайер может поставить фразу «она пошла по рукам» вполне буквально (куртизанка-балерина плывет по воздуху в поддержках нескольких партнеров), но без того, чтоб литература иллюстративно задавила танец. Возможно, дело в фантастической изобретательности хореографа именно по части воздушных поддержек.

Костяк спектакля составляют три больших дуэта, которые хореографу особо удались. Первый – момент признания в любви. Он отдает всего себя, она цинична, но в глубине души хочет верить в истинное чувство. Он продвигается в признаниях, она постепенно ослабляет броню. Все это выражено не напрямую, но как бы околичностями, в классических и неоклассических балетных па, только они становятся «говорящими»: пируэт – как раскручивающаяся пружина, быстрые переборы пуантов — тяга к объятию, жете — порыв страсти.

Нежный дуэт в деревне — апофеоз счастья, любовь без обмана. Описывать это проще и точнее в стиле дамского романа. Герои и впрямь (Маргарита уже не блестящая светская модница, а простоволосая девушка в белом пеньюаре) сцепляются пальцами, как два голубка, и она тает, как воск, в его сильных руках. И если в первом дуэте он падал к ее ногам, то теперь это проделывает она — как знак всецелого доверия. В этот момент понимаешь, что Ноймайер поставил спектакль о человеческой уязвимости: человек, когда он по-настоящему любит, похож на оголенный нерв и психологически зависим от предмета страсти. И, наконец, знаменитый, часто исполняемый в концертах, дуэт в спальне во время последнего, нежданного визита Маргариты к Арману. Это шедевр балетной психологии и постановочной изобретательности. Тела правдиво рассказывают о сменах эмоций: мужские чувства, как по волшебству, меняются от холодного отчуждения до горячего вожделения, женские – от стыда и мольбы до эротического взрыва.

Постановщик ищет подлинность не только в чувствах. По его настоянию подлинную мебель девятнадцатого века, использованную в сценографии, приобрели на парижских блошиных рынках.

Балет полон цветочных ваз, мягких кушеток, плетеных стульев и «хрустальных» люстр: в передаче роскоши сценограф Юрген Розе был не менее дотошным перфекционистом, чем хореограф. Одних исторических костюмов для «Дамы» сшито 326, а многочисленные колье, браслеты и кольца, по слухам, друг друга не повторяют, их делали по индивидуальным эскизам. Зато декораций практически нет, и действие происходит как будто в космосе.

Труппа Большого театра подгоняемая на репетициях трудоголиком Ноймайером, на редкость хорошо справилась с балетом, в котором масса небольших, но ярко-характерных ролей.

Наблюдать за тем, как Семен Чудин (Де Грие) и Анна Тихомирова (Манон) плетут рисунок запутанных отношений, было сущим удовольствием. Как и разглядывать мастерскую работу Кристины Кретовой (куртизанка Прюданс, игривая, изысканная и вульгарная) или Михаила Лобухина (танец аристократа со стеком). Светлана Захарова (Маргарита) приложила массу усилий, чтобы перевоплотиться из уверенной в себе примы в неврастеничную куртизанку — «смесь веселости, печали, искренности, продажности» с повышенной раздражительностью и сильной чувственностью. Следует всецело приветствовать такие усилия, поскольку Захаровой, обладательнице красивых линий и точеных ног, от природы ближе иные, более сдержанные проявления чувств. Парадный блеск знаменитой прима-балерины временами превращал ноймайеровский театр переживания в театр несколько отстраненного представления, особенно в прощальном третьем дуэте, который Захарова провела не так истово и проникновенно, как ее западные коллеги, великолепные Сильвия Аццони и Лючия Лакарра, которых довелось в этом дуэте видеть. Партнер Захаровой Эдвин Ревазов из Гамбургского балета, наоборот, предстал пылким и непосредственным юношей, с хорошей техникой и проникновением в суть образа: эту партию он танцует много лет. А щенячье обожание, с которым этот Арман относился к Маргарите, заставило многих женщин в зале пустить завистливую слезу.