«Карточная игра и парад — две основные модели интересующей нас эпохи», — писал Ю.М.Лотман в «Беседах о русской культуре». Дядюшка Пушкина Василий Львович шутливо утверждал:
...Без карт не можно жить. Кто ими в обществе себя не занимает, Воспитан дурно тот и скучен всем бывает.
«Карточная игра в России есть часто оселок и мерило нравственного достоинства человека, — писал П.А.Вяземский в «Старой записной книжке». — «Он приятный игрок» — такая похвала достаточна, чтобы благоприятно утвердить человека в обществе. Приметы упадка умственных сил человека от болезни, от лет — не всегда у нас замечаются в разговоре или на различных поприщах человеческой деятельности; но начни игрок забывать козыри, и он скоро возбуждает опасения своих близких и сострадание общества. Карточная игра имеет у нас свой род остроумия и веселости, свой юмор с различными поговорками и прибаутками. Можно бы написать любопытную книгу под заглавием «Физиология колоды карт».
Игра в карты, как и шахматы, возникла на Востоке очень давно. Она пришла в Европу из арабских стран. Вероятно, сразу же карты стали использовать для гаданий, недаром в Италии карты называли наиби, что означает по-арабски пророк. Карты появились сначала в Англии, а в XIII в. их завезли во Францию: живописец Жакелин Гренгофер, шут французского короля, нарисовал карты для забавы слабоумного короля Карла VI. Это были необычные карты: в колоде только один король — сам Карл VI, остальные герцоги — даже в картах не решались нарушить представление о монархическом строе! Дамы означали фрейлин королевы, и все изображенные лица носили исторические имена. Позже в Германии к валетам, дамам и королю прибавили рыцарей. Эти карты не были предназначены для игры, но люди очень изобретательны. Просто рассматривание скоро наскучило, и тогда появились первые настоящие азартные игры. Поскольку в картах было еще мало фигур, ставку делали на определенную масть. Выигрывал тот, у кого выпадало подряд четыре карты одной масти. Постепенно карты усовершенствовались, люди изобрели много разных карточных игр, но азарт ставок — теперь уже не на масть, а на определенную карту — продолжал привлекать игроков, суля им быстрое обогащение.
Сколько ни запрещали азартные игры, угрожая самыми страшными карами, они очень быстро распространились по всей Европе. В России карты появились уже в XVI в. наряду с игрой в зернь, то есть в кости, и были известны уже при дворе царя Алексея Михайловича. Петр I попробовал бороться с азартными играми: он указом запретил в армии и во флоте проигрывать более чем один рубль — по тем временам большие деньги. Екатерина II издала указ, запрещающий платить карточные долги по векселям или давать деньги для выплаты таких долгов. Бесполезно! Попробовали «власть употребить»: в дом, где шла азартная игра, вдруг являлись слуги закона и арестовывали всех играющих. Об этом Бантыш-Каменский писал князю Куракину: «У нас сильный идет о картежных академиках перебор. Ежедневно привозят их к Измайлову; действие сие в моих глазах, ибо наместник возле меня живет. Есть и дамы...» А через несколько дней: «Академики картежные, видя крепкий за собой присмотр, многие по деревням скрылись...»
Азартные игры не прекращались ни при Павле, ни при Александре I. Особенно карты распространились среди гвардейских полков. Сильная игра шла в «Красном кабачке», который содержала немка-маркитантка, вся в медалях и крестах на груди. Рассказывали, что использованных игральных карт в кабачке накапливалось столько, что каждый день их собирали лопатами и увозили возами. Остановить игроков не представлялось возможным, современник утверждал: «Писать против игры есть то же, что сочинять против фортуны». Появился даже особый жаргон, на котором объяснялись игроки. Ф.Булгарин вспоминал: «Ни одного немецкого трактира или так называемого «ресторана» не было в Петергофе, а в Стрельне один только трактир был на почтовой станции, где собирался весь народ, любивший, как говорил в шутку наш полковник... «сушить хрусталь и попотеть на листе». Тут был бессменный совет царя Фараона, т.е. тут метали банк с одного утра до другого!»
Смысл игры в «фараон» очень прост. Герой повести «Жизнь игрока, описанная им самим», изданной в Москве в 1826—1827 гг., так объясняет партнеру, который не знал, как «ставить карту»: «Это очень просто, — возразил я, — выдерни наудачу какую-нибудь, положи ее на стол, а на нее наклади сколько хочешь денег. Я из другой колоды буду метать две кучки; когда карта, подобная твоей, выйдет на мою сторону, то я беру твои деньги; а когда выпадет на твою, то ты получишь от меня столько же, сколько ставил на свою карту». Сторона банкомета правая, сторона понтера левая. Чтобы избежать плутовства, для каждой игры распечатывали новую колоду. Колода полагалась каждому игроку и банкомету. Опытные игроки вскрывали колоду, заклеенную крест-накрест, с особым шиком: колоду брали в левую руку, крепко сжимали, так что заклейка с треском лопалась, потом жестом фокусника тасовали карты, «переливая» колоду из левой руки в правую. По тому, как игрок брал карты в руки, сразу виден был навык, его принадлежность к клану «своих».
Играли за четырехугольным столом, покрытым зеленым сукном, такие столы называли ломберными. Возле каждого игрока лежали мел и щеточка — мелком тут же, на зеленом сукне стола, делались расчеты, записывали ставки, ненужное стиралось щеточкой. Возле каждого игрока стопки золотых монет, на столе зажженные канделябры, за окном ночь... Такова фантастическая картина карточной игры.
Использованную колоду, после прохождения одной тальи, или пульки, кидали под стол — потом лакеи соберут колоды и продадут их в свою пользу мещанам, для игры в дурачки и прочие забавы. Иногда под стол, вместе с использованными картами, падали деньги — их не принято было подбирать, считалось дурным тоном, а еще из суеверия. Рассказывали анекдот, как Афанасий Фет во время карточной игры нагнулся, чтобы поднять небольшого достоинства ассигнацию, которую уронил, а Лев Толстой, его приятель, запалив у свечи сотенную бумажку, посветил ему, чтобы облегчить поиски.
Петр Андреевич Вяземский вспоминал, какое большое место в жизни занимала игра в карты: «Нигде карты не вошли в такое употребление, как у нас: в русской жизни карты — одна из непреложных и неизбежных стихий. Везде более или менее встречается страсть к игре, но к игре так называемой азартной. Страстные игроки были везде и всегда. Драматические писатели выводили на сцене эту страсть со всеми ее пагубными последствиями. Умнейшие люди увлекались ею. Знаменитый французский писатель и оратор Бенжамен Констан был такой же страстный игрок, как и страстный трибун. Пушкин во время пребывания своего в Южной России куда-то ездил за несколько верст на бал, где надеялся увидеть предмет своей тогдашней любви. Приехал в город он до бала, сел понтировать и проиграл всю ночь до позднего утра, так что прогулял и все деньги свои, и бал, и любовь свою».
Кроме азартных, были игры коммерческие. Известная писательница Жанлис писала в своем «Критическом и систематическом словаре придворного этикета»: «Будем надеяться, что хозяйки гостиных проявят достаточно достоинства, чтобы не потерпеть у себя азартных игр: более чем достаточно разрешить биллиард и вист, которые за последние десять — двенадцать лет сделались значительно более денежными играми, приближаясь к азартным и прибавив бесчисленное число испортивших их новшеств. Почтенный пикет единственный остался нетронутым в своей первородной чистоте — недаром он теперь в небольшом почете».
Вист, пикет — это коммерческие игры, построенные по сложным правилам. Игроки в таких играх могли попытаться просчитать свои ходы, выработать стратегию, словом, эти игры предполагали не столько азарт, сколько удовольствие самого состязания. Ставки в этих играх были невысокие, и считалось, что в них проиграться невозможно. Напротив, в азартной игре невозможно ничего рассчитать. Вяземский писал: «Подобная игра, род битвы на жизнь и на смерть, имеет свое волнение, свою драму, свою поэзию. Хороша и благородна ли эта страсть, эта поэзия — это другой вопрос. Один из таких игроков говаривал, что после удовольствия выигрывать нет большего удовольствия, как проигрывать». Знаменитые выигрыши и проигрыши оставались в памяти, становились легендами, о них рассказывали. С.П.Жихарев описал историю одного из ряда вон выходящего проигрыша в своем дневнике 8 марта 1807 г.: «Вот как описывает очевидец молодецкий проигрыш и еще более молодецкий отыгрыш нашего Л.Д.Измайлова. Он понтировал у князя У., державшего огромный банк вместе с князем Ш. и многими другими дольщиками. Лев Дмитриевич приехал с какого-то обеда с огромною свитою своих рязанских приверженцев, в числе которых, разумеется, был и Кобяков, родитель моего приятеля, поставщика переводных опер.
Войдя в залу, Лев Дмитриевич сел в некотором отдалении от стола, на котором метали банк, и задремал. Банкомет спросил его, не вздумает ли он поставить карты. Измайлов не отвечал и продолжал дремать. Банкомет возвысил голос и спросил громче прежнего: «Не поставите ли и вы карточку?» Измайлов очнулся и, подойдя к столу, схватил первую попавшуюся ему карту, поставил ее темною и сказал: «Бейте пятьдесят тысяч рублей». Банкомет положил карты на стол и стал советоваться с товарищами. «Почему же не бить? — сказал князь Ш. — Карта глупа, а не бивши не убьешь». Князь У. взял карты и соника убил даму. Измайлов не переменился в лице, отошел от стола и сказал только: «Тасуйте карты; я сниму сам». Банкомет стасовал карты и посоветовался еще раз с товарищами. Измайлов подошел опять к столу и велел прокинуть. Князь У. прокинул.
«Фоска идет 50 000», и по втором абцуге Измайлов добавил 50 000 мазу. У банкомета затряслись руки, и он взглянул на товарища так жалостно, что князь Ш., не выдержав, усмехнулся и сказал ему: «Ну что ж? Знай свое, мечи да и только». Банкомет повиновался, и чрез несколько абцугов трефовая десятка проиграла Измайлову. Окружающие его, Кобяков, Шаховской и другие, стали шептать ему на ухо, что не перестать ли, потому что, кажется, не везет; но этого довольно было, чтоб совершенно взволновать Измайлова, который все любит делать наперекор другим; он схватил новые карты, выдернул из средины червонную двойку и сказал: «Полтораста». Банкомет помертвел и остолбенел; минуты две продолжалась его нерешимость, бить или не бить страшную карту, но князь Ш., искусный пользоваться благосклонностью фортуны, опять ободрил своего собрата: «Чего испугался? Не свои бьешь». Князь У. заметал: долго не выходила поставленная карта, и все присутствующие оставались в каком-то необыкновенно томительном ожидании, устремя неподвижные взгляды на роковую карту, одиноко белевшуюся на огромном зеленом столе, потому что другие понтеры играть перестали.
Наконец князь У., против обыкновения своего, стал метать, не закрывая карт своей стороны, и червонная двойка упала направо. «Ух!» — вскрикнул банкомет. «Ух!» — повторили его товарищи. «Ух!» — возгласила свита Измайлова, но сам он, не изменившись в лице и не смутившись нимало, отошел от стола, взял шляпу, поклонился хозяевам и промолвил: «До завтра, господа: утро вечера мудренее», — вышел вон из залы гораздо бодрее, нежели вошел в нее. Тут начались совещания: надобно ли будет на другой день продолжать метать ему банк или удовольствоваться одним настоящим выигрышем. Большинством голосов присудили метать до миллиона, но проигрывать не более настоящего выигрыша».
Игра в «фараон» не допускала шуток. Банкомет метал карты направо и налево, а понтеры, бледные от волнения, напряженно следили за его движениями. Когда выпадала поставленная карта, талия считалась конченной. Игроки говорили: «прокинуть талию», то есть сыграть одну игру. Реплики, которыми обмениваются играющие, самые необходимые, при этом надо еще научиться понимать их игрецкую терминологию. Можно, например, играть семплем — так назывался небольшой куш, простая ставка. Загнуть угол карты — загнуть пароли — означало увеличение ставки вдвое, загнуть два угла пароли преувеличить ставку в четыре раза. Играть мирандолем означало играть одними и теми же кушами, не увеличивая ставки, играть в дублет — не отделять ставку от выигрыша, а пускать вдвое. Игрок пытался отыграться — не платил проигрыш, но без конца увеличивал ставки, как в случае с Измайловым, огромные проигрыши которого испугали банкомета.
Но история на этом не кончилась. Измайлов явился и на следующий день. С.П.Жихарев рассказывал: «...Долго продолжалась игра, но Измайлов как будто не решался принять в ней участие. Только после ужина придвинулся он к столу и поставил на две карты 75 тысяч рублей. Банкомет был бодрее и уже без робости метал карты. Обе карты выиграли Измайлову; он загнул их и сказал: «На следующую талию». Князь У. стасовал карты и приготовился метать. Измайлов поставил две новые карты и, не взглянув на них, загнул каждую мирандолем. По второму абцигу он вскрыл одну карту, которая оказалась десяткою и уж выигравшею соника; он перегнул ее и, сказав: «По прокидке», — вскрыл меж тем другую карту, которая тоже оказалась десяткою и, следовательно, также выигравшею, он перегнул ее и положил на первую очень покойно, как будто дело шло о десятке рублей, а не о Деднове (знаменитое село на Оке, принадлежавшее Измайлову), с которым он, в случае дальнейшего проигрыша, решился расстаться. У князя У. заходили руки, но делать было нечего: карты поставлены мирандолем и отступаться не было возможности. После нескольких абцугов десятка опять выиграла: банкомет бросил карты и встал из-за стола, а Измайлов прехладнокровно предложил загнуть еще мирандоль, но банкометы не согласились. «Ну, так мы квиты», — сказал Измайлов и тотчас же уехал домой...»
Выигрыши и проигрыши бывали огромные — за карточным столом составлялись и рушились состояния. Известна скандальная история, нашумевшая в Москве в 1802 г., когда Александр Николаевич Голицын, картежник и мот, проиграл свою жену, княгиню Марию Гавриловну, графу Льву Кирилловичу Разумовскому, сыну гетмана, масону и меценату. Последовал развод и второе замужество княгини при живом муже. Это был скандал, в свете его обсуждали и возмущались — не мужем, проигравшим жену в карты, а поведением жены, осмелившейся не только вторично выйти замуж, но и быть счастливой во втором браке. Все толки прекратил император Александр: на балу он пригласил Марию Гавриловну на танец и публично назвал ее графиней. После этого светское общество признало ее брак. Впрочем, князь Голицын был не в обиде на своего прежнего приятеля и продолжал бывать в доме графа Льва и своей бывшей жены, а случай этот, кажется, дал толчок поэме Лермонтова «Тамбовская казначейша». Старый казначей проигрывает улану, влюбленному в его жену, все, что у него есть, и под конец просит позволения «лишь талью прометнуть одну», чтоб отыграть свое именье иль «проиграть уж и жену».
Недолго битва продолжалась; Улан отчаянно играл; Над стариком судьба смеялась — И жребий выпал...час настал... Тогда Авдотья Николавна, Встав с кресел, медленно и плавно К столу в молчаньи подошла — Но только цвет ее чела Был страшно бледен. Обомлела Толпа, — все ждут чего-нибудь — Упреков, жалоб, слез... Ничуть! Она на мужа посмотрела И бросила ему в лицо Свое венчальное кольцо.
Мечта о мгновенном обогащении или жажда острых ощущений, жажда борьбы с Судьбой, две одинаково сильные страсти, — толкали людей к игорному столу. Как заметил Ю.М.Лотман: «...отсутствие свободы в действительности уравновешивается непредсказуемой свободой карточной игры. Не случайно отчаянные вспышки карточной игры неизбежно сопутствовали эпохам реакции». Это была схватка с Судьбой, которая грозит гибелью. Проигрыш приводил в отчаяние — одни стрелялись, другие сходили с ума. Германн, герой пушкинской «Пиковой дамы», в сумасшедшем доме все твердил: «Тройка, семерка, туз...» — «верные» карты, названные ему графиней. Герой повести Ф.Корфа Хомкин просто помешался на «четверке»:
«Он вышел на Невский проспект. Ночной извощик, проехавший мимо его, радуясь седоку, спросил его: — Куда с вами, барин? — На бубновую четверку, да и в пятом часу. Извощик иронически улыбнулся и проворчал: — Еще барин; а вишь, хлебнул как! Хомкин в это время остановился и, услышав замечание извощика, как бы пробудился ото сна и обратился к нему со следующей речью: — Что ты врешь, дурак; сам ты пьян; я тебе по-русски говорю, что мне надобно ехать в бубновый час на пятую четверку.
— Полно, барин, что вам нашего брата задирать; уж выпил, так что делать; один Бог без греха; с Богом бы домой скорее добраться, да спать.
Вне себя от досады, Хомкин не знал, что ему делать. Он ясно видел, что извощик не что иное, как бубновый король, из той самой колоды, которою он играл; он мог разглядеть загнутые на нем углы. Вместо лошади впряжен был в оглобли бубновый туз. Он обернулся и видит, что за ним гонится бубновая четверка...
Страшные грезы не давали ему покоя, и, несмотря на изнеможение физических сил, фантазия его играла с прежнею энергией. Отвратительная четверка бубен, со своими четырьмя кровавыми пятнами, стояла перед ним неподвижно; она принимала для него человеческий вид и пристально смотрела ему в глаза...»
За зеленым столом игрок, с картами в руках, вызывал на поединок судьбу. «Подобно тому, как в эпоху барокко мир воспринимался в виде огромной, созданной Господом книги и образ книги делался моделью многочисленных сложных понятий (а попадая в текст, становился сюжетной темой), карты и карточная игра приобретают в конце XVIII — начале XIX в. черты универсальной модели — Карточной Игры, центра своеобразного мифообразования эпохи» — так Ю.М.Лотман определил роль карт в структуре русской культуры.
***
Императрица Екатерина II строго преследовала так называемые азартные игры (как будто не все карточные игры более или менее азартны?). Дошло до сведения ее, что один из приближенных ко двору, а именно Левашев, ведет сильную азартную игру. Однажды говорит она ему с выражением неудовольствия: «А вы все-таки продолжаете играть!» — «Виноват, Ваше Величество: играю иногда и в коммерческие игры». Ловкий и двусмысленный ответ обезоружил гнев императрицы».
П.А.Вяземский
— Каким образом ушиблен у тебя, братец, глаз? — Не образом, а подсвечником, за картами.
А.Е.Измайлов
Однажды Пушкин, гуляя по Тверскому бульвару, повстречался со своим знакомым, с которым был в ссоре. Подгулявший N., увидя Пушкина, идущего ему навстречу, громко крикнул: — Прочь, шестерка! Туз идет! Всегда находчивый Александр Сергеевич ничуть не смутился при восклицании своего знакомого. — Козырная шестерка и туза бьет... — преспокойно ответил он и продолжал путь дальше.
Литературный анекдот
Источник: Нонна Марченко Приметы милой старины. Нравы и быт пушкинской эпохи. – М.: Изограф, Эксмо-Пресс, 2001.
Вы заядлый киноман? Тогда не пропустите фильмы онлайн 2012. Все новинки кино хорошего качества можно смотреть бесплатно Интернете. Ваши любимые жанры и актеры уже ждут вас!
Хотите быть в курсе всех новостей из мира музыки, моды, кино и искусства? Следите за анонсами самых интересных статей на Facebook, Вконтактеи Google+.Подписаться на RSS можно здесь.
Дорогие друзья! Мы
всегда с большим интересом читаем ваши отзывы к нашим публикациям. Если статья "Карточная игра в царской России"
показалась вам интересной или помогла в работе или учебе, оставьте свой отзыв. Ваше
мнение очень важно для нас, ведь оно помогает делать портал OrpheusMusic.Ruинтереснее и
информативнее.
Не знаете, что написать? Тогда просто скажите «СПАСИБО!» и не
забудьте добавить понравившуюся страничку в свои закладки.
