ПАСТУШЬЯ ДУ­ДОЧ­КА

                                               Рус­ская сказ­ка

    Жили в од­ном се­ле ста­рик да ста­ру­ха, бед­ные-пре­бед­ные, и был у них сын Ива­нуш­ка. С ма­лых лет лю­бил он на ду­доч­ке иг­рать. И так-то он хо­ро­шо иг­рал, что все слу­ша­ли - нас­лу­шать­ся не мог­ли. За­иг­ра­ет Ива­нуш­ка грус­т­ную пес­ню - все при­го­рю­нят­ся, у всех сле­зы ка­тят­ся. За­иг­ра­ет пля­со­вую - все в пляс идут, удер­жать­ся не мо­гут.

    Подрос Ива­нуш­ка и го­во­рит от­цу да ма­те­ри:

    - Пойду я, ба­тюш­ка и ма­туш­ка, в ра­бот­ни­ки на­ни­мать­ся. Сколь­ко за­ра­бо­таю - все вам при­не­су.

    Попрощался и по­шел.

    Пришел в од­ну де­рев­ню - ник­то не на­ни­ма­ет. В дру­гую при­шел - и там ра­бот­ни­ки не нуж­ны. По­шел Ива­нуш­ка даль­ше.

    Шел- шел и при­шел в даль­нее се­ло. Хо­дит от из­бы к из­бе, спра­ши­ва­ет:

    - Не ну­жен ли ко­му ра­бот­ник? Вы­шел из од­ной из­бы му­жик и го­во­рит:

    - Не най­мешь­ся ли ты овец пас­ти?

    - Наймусь, де­ло не­хит­рое!

    - Нехитрое оно, это так. Толь­ко у ме­ня та­кое ус­ло­вие: ес­ли хо­ро­шо пас­ти бу­дешь - двой­ное жа­ло­ванье зап­ла­чу. А ес­ли хоть од­ну овеч­ку из мо­его ста­да по­те­ря­ешь - ни­че­го не по­лу­чишь, про­го­ню без де­нег!

    - Авось не по­те­ряю! - от­ве­ча­ет Ива­нуш­ка.

    - То-то, смот­ри! Уго­во­ри­лись они.

    И стал Ива­нуш­ка ста­до пас­ти.

    Утром чуть свет уй­дет со дво­ра, а воз­в­ра­ща­ет­ся, ког­да сол­н­це ся­дет.

    Как идет он с пас­т­би­ща, хо­зя­ин с хо­зяй­кой уже у во­рот сто­ят, овец счи­та­ют:

    - Одна, две, три… де­сять… двад­цать… со­рок… пять­де­сят… Все ов­цы це­лы!

    Так и ме­сяц про­шел, и дру­гой­, и тре­тий. Ско­ро на­до с пас­ту­хом рас­счи­ты­вать­ся, жа­ло­ванье ему пла­тить.

    "Что это? - ду­ма­ет хо­зя­ин. - Как это пас­тух всех овец сбе­ре­га­ет? В прош­лые го­ды всег­да ов­цы про­па­да­ли: то волк за­де­рет, то са­ми ку­да заб­ре­дут, по­те­ря­ют­ся… Нес­п­рос­та это. На­до под­с­мот­реть, что пас­тух на пас­т­би­ще де­ла­ет".

    Под ут­ро, ког­да все еще спа­ли, взял хо­зя­ин ов­чин­ный ту­луп, вы­вер­нул его шер­с­тью на­ру­жу, на­пя­лил на се­бя и проб­рал­ся в хлев.

    Стал сре­ди овец на чет­ве­рень­ки. Сто­ит, до­жи­да­ет­ся, ког­да пас­тух по­го­нит ста­до на пас­т­би­ще.

    Как сол­ныш­ко взош­ло, Ива­нуш­ка под­нял­ся и пог­нал овец.

    Заблеяли ов­цы и по­бе­жа­ли.

    А хо­зя­ину хоть и труд­но, толь­ко он не от­с­та­ет, бе­жит вмес­те с ов­ца­ми, пок­ри­ки­ва­ет:

    - Бя-бя-бя! Бя-бя-бя! А сам ду­ма­ет:

    "Теперь- то я все уз­наю, вы­ве­даю!"

    Думал он, что Ива­нуш­ка его не при­ме­тит. А Ива­нуш­ка зор­ким был, сра­зу его уви­дел, толь­ко ви­ду не по­дал - го­нит овец, а сам нет-нет и стег­нет их кну­том. Да все ме­тит пря­мо хо­зя­ина по спи­не!

    Пригнал овец на опуш­ку ле­са, сел под кус­ток и стал кра­юш­ку же­вать.

    Ходят ов­цы по по­лян­ке, щип­лют тра­ву.

    А Ива­нуш­ка за ни­ми прис­мат­ри­ва­ет. Как уви­дит, что ка­кая ов­ца хо­чет в лес за­бе­жать, сей­час на ду­доч­ке за­иг­ра­ет. Все ов­цы к не­му и бе­гут.

    А хо­зя­ин все на чет­ве­рень­ках хо­дит, го­ло­вой в зем­лю ты­чет­ся, буд­то тра­ву щип­лет.

    Устал, уто­мил­ся, а по­ка­зать­ся стыд­но: рас­ска­жет пас­тух со­се­дям - сра­му не обе­решь­ся!

    Как на­елись ов­цы, Ива­нуш­ка го­во­рит им:- Ну, сы­ты вы, до­воль­ны вы, те­перь и поп­ля­сать мож­но!

    Да и за­иг­рал на ду­доч­ке пля­со­вую.

    Принялись ов­цы ска­кать да пля­сать, ко­пыт­ца­ми пос­тукивать!

    И хо­зя­ин ту­да же: хоть и не сыт и не до­во­лен, а выс­ко­чил из се­ре­ди­ны ста­да и да­вай пля­сать впри­сяд­ку. Пля­шет, пля­шет, но­га­ми раз­ные шту­ки вы­де­лы­ва­ет, удер­жать­ся не мо­жет!

    Иванушка все быс­т­рее да быс­т­рее иг­ра­ет.

    А за ним и ов­цы быс­т­рее и хо­зя­ин быс­т­рее.

    Уморился хо­зя­ин. Пот с не­го гра­дом так и ка­тит­ся. Крас­ный весь, во­ло­сы рас­т­ре­па­лись…

    Не вы­дер­жал он, зак­ри­чал:

    - Ой, бат­рак, пе­рес­тань ты иг­рать! Мо­чи мо­ей боль­ше нет!

    А Ива­нуш­ка буд­то не слы­шит - иг­ра­ет да иг­ра­ет! Ос­та­но­вил­ся он на­ко­нец и го­во­рит:

    - Ой, хо­зя­ин! Ты ли это?

    - Да как же ты сю­да по­пал?

    - Да так, заб­рел нев­з­на­чай­…

    - А ту­луп за­чем на­дел?

    - Да хо­лод­но с ут­ра по­ка­за­лось… А сам за кус­ты, да и был та­ков. Прип­лел­ся до­мой и го­во­рит же­не:

    - Ну, же­на, на­до нам пос­ко­рее бат­ра­ка вып­ро­во­дить по­доб­ру-поз­до­ро­ву, на­до ему жа­ло­ванье от­дать…

    - Что так? Ни­ко­му ни­ког­да не от­да­ва­ли, а ему вдруг от­да­дим…

    - Нельзя не от­дать. Он так нас ос­ра­мит, что и лю­дям не смо­жем по­ка­зать­ся.

    И рас­ска­зал ей, как пас­тух зас­та­вил его пля­сать, чуть до смер­ти не умо­рил.

    Выслушала хо­зяй­ка и го­во­рит:

    - Настоящий ты ду­рень! Нуж­но же те­бе бы­ло пля­сать! Ме­ня-то он под свою дуд­ку пля­сать не зас­та­вит! Как при­дет, ве­лю ему иг­рать. Пос­мот­ришь, что бу­дет.

    Стал хо­зя­ин про­сить же­ну:

    - Коли ты та­кое де­ло за­те­яла, по­са­ди ме­ня в сун­дук да при­вя­жи на чер­да­ке за пе­рек­ла­ди­ну, чтоб мне вмес­те с то­бой не зап­ля­сать… Бу­дет с ме­ня! Нап­ля­сал­ся я ут­ром, чуть жив хо­жу.

    Хозяйка так и сде­ла­ла.

    Посадила му­жа в боль­шой сун­дук и при­вя­за­ла на чер­даке за пе­рек­ла­ди­ну. А са­ма ждет не дож­дет­ся, ког­да вер­нет­ся бат­рак с по­ля.

    Вечером, толь­ко Ива­нуш­ка приг­нал ста­до, хо­зяй­ка и го­во­рит ему:

    - Правда ли, что у те­бя та­кая дуд­ка есть, под ко­то­рую все пля­шут?

    - Правда.

    - Ну-ка по­иг­рай­! Ес­ли я зап­ля­шу - от­да­дим те­бе жа­ло­ванье, а не зап­ля­шу - так про­го­ним!

    - Хорошо, - го­во­рит Ива­нуш­ка, - будь по-тво­ему! Вы­нул он ду­доч­ку и стал пля­со­вую на­иг­ры­вать.

   А хо­зяй­ка в это вре­мя тес­то ме­си­ла. Не удер­жа­лась она и пош­ла пля­сать. Пля­шет, а са­ма пе­ре­ва­ли­ва­ет тес­то с ру­ки на ру­ку.

    А Ива­нуш­ка все быс­т­рее да быс­т­рее, все гром­че да гром­че иг­ра­ет.

    И хо­зяй­ка все быс­т­рее да быс­т­рее пля­шет.

    Услыхал ду­доч­ку и хо­зя­ин на чер­да­ке.

    Стал он в сво­ем сун­ду­ке ру­ка­ми да но­га­ми ше­ве­лить, поп­ля­сы­вать. Да тес­но ему там, все го­ло­вой о крыш­ку сту­ка­ет­ся.

    Возился, во­зил­ся да и сор­вал­ся с пе­рек­ла­ди­ны вмес­те с сун­ду­ком.

    Прошиб го­ло­вой крыш­ку, выс­ко­чил из сун­ду­ка и да­вай по чер­да­ку впри­сяд­ку пля­сать!

     С чер­да­ка ска­тил­ся, в из­бу вва­лил­ся. Да­вай там вмес­те с же­ной пля­сать, ру­ка­ми да но­га­ми раз­ма­хи­вать!

    А Ива­нуш­ка вы­шел на кры­леч­ко, сел на сту­пень­ку, все иг­ра­ет, не умол­ка­ет.

    Хозяин с хо­зяй­кой за ним на двор выс­ко­чи­ли и да­вай пля­сать да ска­кать пе­ред крыль­цом.

    Устали оба, еле ды­шат, а ос­та­но­вить­ся не мо­гут.

    А гля­дя на них, и ку­ры зап­ля­са­ли, и ов­цы, и ко­ро­вы, и со­ба­ка у буд­ки.

    Тут Ива­нуш­ка встал с крыль­ца да, на­иг­ры­вая, к во­ро­там по­шел.

    А за ним и все по­тя­ну­лись.

    Видит хо­зяй­ка - де­ло пло­хо. Ста­ла уп­ра­ши­вать Ива­нуш­ку:

    - Ой, бат­рак, пе­рес­тань, не иг­рай боль­ше! Не вы­хо­ди со дво­ра! Не по­зорь пе­ред людь­ми! По-чес­т­но­му с то­бой рас­счи­та­ем­ся! По уго­во­ру жа­ло­ванье от­да­дим!

    - Ну нет! - го­во­рит Ива­нуш­ка. - Пусть на вас доб­рые лю­ди пос­мот­рят, пусть пос­ме­ют­ся!

    Вышел он за во­ро­та - еще гром­че за­иг­рал.

    А хо­зя­ин с хо­зяй­кой со все­ми ко­ро­ва­ми, ов­ца­ми да ку­ра­ми еще быс­т­рее зап­ля­са­ли. И кру­тят­ся, и вер­тят­ся, и при­се­да­ют, и под­п­ры­ги­ва­ют!

    Сбежалась тут вся де­рев­ня - ста­рые и ма­лые, сме­ют­ся, паль­ца­ми по­ка­зы­ва­ют…

    До са­мо­го ве­че­ра иг­рал Ива­нуш­ка.

    А ут­ром по­лу­чил он свое жа­ло­ванье и ушел к от­цу, к ма­те­ри.

    А хо­зя­ин с хо­зяй­кой в из­бу спря­та­лись. Си­дят и по­ка­зать­ся лю­дям на гла­за не сме­ют.