Среди итальянских отцов находятся варвары, жертвующие природой ради корысти и подвергающие своих
сыновей этой операции.
Жан Жак Руссо
Вплоть до XVI века кастрация в Италии совершалась редко и лишь по сугубо медицинским
показаниям, но уже в первой половине XVII века эта практика повсеместно приобрела самое
широкое распространение, достигнув своего пика в XVIII веке, когда по бесконтрольности
превратилась в некое подобие лесного пожара. Трудно кого-либо в этом винить: ведь никто не
требовал кастрации, но никто и не пропагандировал ее в качестве элемента какой-либо
доктрины. Вернее будет сказать, что то была мода, возникшая в папской капелле и постепенно
- через школы, где обучали певчих, - захватившая все итальянские церкви и соборы. Клемента
Восьмого, как мы видели, со-пранисты очаровали сразу, так что он разрешил кастрацию,
пусть только ad honorem Dei - «ради славы Господней». Извинением тут служили слова из По-
слания апостола Павла: «Жены ваши в церквах да молчат, ибо не позволено им говорить» (1
Кор 14, 34) - излишне пояснять, что отсюда вовсе не следует, будто церковным хорам,
которым прежде вполне хватало мужчин и мальчиков, непременно требуются евнухи!
Едва первых кастратов услышали сначала в Риме и затем в других больших городах, они
вызвали у публики такой восторг, что в Неаполитанском королевстве ответом на ажиотажный
спрос явилось дозволение всякому поселянину, имеющему не менее четырех сыновей,
кастрировать одного из них ради Церкви. Другим - пусть косвенным - поощрением кастрации
оказались эдикты Иннокентия Одиннадцатого и нескольких его преемников, воспрещавшие
допускать женщин на сцену в городах папской области. А так как из этого следовало, что
женские роли должны играть мужчины, все импрессарио скоро поняли, насколько удобнее - и
в вокальном и в сценическом отношении - поручать эти роли кастратам, а не фальцетам, как
было принято раньше, и тем более не мальчикам, слишком юным, чтобы правдиво передать
столь важные для барочной музыки affetti - сильные и страстные чувства.
И наконец, общее восхищение уже самыми первыми выдающимися кастратами (не говоря о
явившихся позднее Фаринелли и Кафарелли) было для отцов лишним поводом пожертвовать
одним из сыновей «ради его же блага».
Какой отец остался бы равнодушен при виде
восторженных толп, буквально ломившихся в двери собора, где пел Лорето Виттори, один из
первых "священных чудовищ"? И какой отец не размечтался бы при чтении хвалебных строк,
в которых Анджелини Бонтемпи пылко превозносил кастрата Бальтазаре Ферри, утверждая,
что тот «был сокровищем гармонии и усладой королей», что голос у него «несравненный и
ангельский», что талант его -«совершеннейший из даров небесных», что он умел «устами
своими смирять духов* и что «смерть пришла за ним лишь потому, что, глухая, не могла вни-
мать песням его»? Даже с поправкой на поэтические преувеличения и стилистические излишества этой (приведенной со значительными
сокращениями) цитаты, невозможно не быть тронутым чувствами автора, каждое слово
которого согрето восторженным воспоминанием о покойном артисте.
Географическое
и социальное происхождение
кастратов
Понять поведение родителей нетрудно: они находились под впечатлением триумфа великих
кастратов, они были всецело под влиянием авторитета Церкви, они видели в кастрации способ
избавить сына от плебейского положения, а главное, от нищеты, в которой прозябала семья.
Кастрация должна была обеспечить мальчику отличную карьеру, богатство и почет. На-
верняка родители надеялись, что через несколько лет в случае успеха им тоже перепадут
некие блага, но эта приманка была заведомо ложной - взрослые кастраты всегда держались с
родителями недоверчиво и отчужденно, и это было вполне объяснимо: почти все они
происходили из весьма скромных семейств, руководствовавшихся не только мечтами о
блестящих перспективах, но и сознанием, что если отдать одного из сыновей в
консерваторию, одним ртом будет меньше - и в нищих деревнях на юге Италии второе было
едва ли не важнее. Знатные семейства от таких проблем были далеки и больше заботились,
чтобы сын продолжил род либо занял высокое положение в церковной иерархии.
Итак, почти все кастраты были низкого происхождения, и только Фаринелли родился в семье
апулий-ских дворян - пусть не слишком старинной и совсем
небогатой, но все-таки его отец, Сальваторе, умерший вскоре после кастрации Карло, был
между 1706 и 1709 годами губернатором Маратеи и Чистернино.
Некоторые кастраты
происходили из музыкальных семейств: скажем, отец Пистокки был скрипачом в ка-
федральном соборе в Болонье, отец Маркези - трубачом, отец Априле - нотариусом, но пел в
церковном хоре. Своеобразный рекорд в истории музыки поставила в XVII веке семья
Мелани. У старшего Ме-лани, служившего звонарем в кафедральном соборе в Пистойе**,
было семеро сыновей, и все сделали музыкальную карьеру: первенец наследовал отцовское
место, еще двое стали композиторами, а остальные четверо - кастратами, а так как их кузены
Доменико и Николо тоже были кастратами, в одном поколении семьи Мелани насчитывалось
сразу шесть кастратов! Удивительная статистика, однако она правдиво отражает
социомузыкальный контекст эпохи, Остальные виртуозы были из крестьянских семей, и
никакими сведениями об их ранних годах мы не располагаем.
Что до географии
происхождения кастратов, она вовсе не ограничивалась ни Апулией, как предполагалось
раньше, ни даже югом. Подсчеты показывают, что из сорока великих кастратов XVII и XVIII
веков семнадцать, то есть 42%, были из папских областей; шестеро из Маргии, двое из
Лация, трое из Умбрии и трое из Эмили. Из оставшихся двадцати двух девять (22%) были уроженцами Неаполитанского королевства, семеро (18%) из
Тосканы* и еще семеро (тоже 18%) из Ломбардии. Столь значительный перевес уроженцев
папской области явно объясняется тем, что именно там в XVII веке, поначалу в капеллах,
возникла мода на кастратов. В Неаполитанском королевстве Апулия произвела больше
кастратов, чем Неаполь и Палермо, причем Апулии принадлежит честь быть родиной не
только знаменитого Априле, но и двух величайших певцов XVIII века, Фаринелли и
Кафарелли. А если бы в те времена существовала «Книга рекордов», в ней наверняка зна-
чилась бы деревушка Арпино в Лации, так как там родились кастраты Джицциелло, Филиппо
Седоти, Джузеппе Седоти, Косса и Квадрини, а также Анджелина Спердути, за свое пение
получившая прозвище La Celestina - «Небесная». То, что у стольких певцов была общая
родина, наверняка объясняется (как и в других подобных случаях) наличием в этой деревне
способного и энергичного maestro di musica, умевшего отбирать из своих учеников или просто
из знакомых детей тех, кто лучше всего подходил для музыкальной и, в частности, вокальной
карьеры.
Путь к кастрации
Почти все певцы оказывались кастрированы в результате одного и того же развития событий.
Сначала церковный регент или органист находил у мальчика нерядовые музыкальные
способности и - с согласия родителей - приступал к его обучению, зачастую весьма примитивному, если только отец не
брал издержки на себя. То был поворотный момент в жизни мальчика: если у него
обнаруживались примечательные вокальные данные, это обычно приводило к немедленной
ранней кастрации, так как музыка и карьера оказывались важнее любых моральных
соображений. Правда, в таком случае следовало заручиться согласием родителей, что иногда
бывало чистой формальностью, а иногда непреодолимым препятствием.
Типичным тому примером служит судьба юного Кафарелли. Гаэтано Маджорано (таково
было его настоящее имя) родился в крестьянской семье в Битонто, близ Барии*. Его
необычайное влечение к музыке, и в частности к церковному пению, расходилось с
намерениями отца, не видевшего для сына иного будущего, кроме работы на земле.
Гаэтано
был замечен музыкантом Кафаро, вскоре нашедшим у него многообещающие вокальные
данные: маэстро постарался убедить родителей мальчика, что его кастрация 'пойдет на пользу
всей семье, и преуспел - Гаэтано был кастрирован в Норчии** и вернулся в Бари, чтобы
продолжить занятия с Кафаро. Учитель сделал всё возможное для развития голоса, позднее с
течением лет уже не изменявшегося. Необычайная одаренность мальчика и его успехи
побудили благородного и скромного Кафаро передать ученика лучшему из всех учителей,
гениальному неаполитанцу Пор-пора. Позднее юноша, как и многие другие певцы, выказал
первому учителю больше благодарности, чем отцу с матерью, и решил в его честь называться
Кафарелли. Эта история, сама по себе обычная, требует некоторых пояснений.
Даже самых упрямых родителей можно было переубедить доводами куда более реальными, чем надежда на деньги и почести. Постепенно возник самый настоящий рынок, правила которого гарантировали
семье кастрата долю в его будущих доходах. Архивные документы свидетельствуют, что в
римском театре Балле такие гарантии давались родителям, еще только намеревавшимся
извлечь прибыль из таланта своего отпрыска. Впрочем, не все родители были жадны до денег
- некоторых куда больше привлекало, что судьба сына сложится благоприятнее, чем
назначено его скромным происхождением.
Предполагалось, что кастрация производится над мальчиками не моложе семи лет и только
над теми, кто сам того просит. Все это было удобным лицемерием. Шарль де Бросс пишет, что
соблюдения подобных условий требовала полиция, «чтобы сделать свою терпимость чуть
менее нетерпимой. Нетрудно вообразить, чего стоила просьба семи- или восьмилетнего
ребенка, побуждаемого родителями согласиться на операцию, физические и психологические
последствия которой представить себе он был не в состоянии, - а с другой стороны,
«психологически подготовленному» ребенку могла казаться весьма привлекательной блестящая театральная жизнь «полубогов», о чьих подвигах ему столько рассказали.
Юный
Антонио Банньери, воспитанный при французском дворе в начале царствования Людовика
Четырнадцатого, буквально требовал, чтобы его кастрировали и так сохранили его
замечательный голос, более того, он ухитрился самостоятельно (правда, с помощью
родственника-хирурга) сговориться об операции. В один прекрасный день король узнал об
этой истории, пришел в ярость и вызвал певца, чтобы выяснить, кто решился на подобное преступление. Банньери
умолял не заставлять его выдавать имя, на что Людовик ответил: «Ты прав, иначе мне
придется его повесить, потому что только так я поступлю с первым, кто дерзнет совершить
подобное». Известно также, что Луиджи Маркези, страстно увлеченный музыкальными
занятиями и поддерживаемый советами учителя, настойчиво и вопреки желанию родителей
требовал, чтобы его кастрировали, и такая настойчивость оказалась обоснованной, ибо он стал
одним из величайших певцов конца XVIII века.
Однако официальной просьбы мальчика и неофициальной просьбы родителей было
недостаточно: очень немногие семьи признавались, что кастрировали сына, чтобы сделать из
него певца, - у них, как правило, находился для кастрации еще какой-нибудь повод,
позволявший не чувствать себя слишком виноватыми ни перед собой, ни перед соседями, ни
перед мальчиком, когда тот повзрослеет.
Это было еще одно лицемерие - нуждаться в
кастратах, использовать кастратов, но не нести ответственности за кастрацию. Медицинская
необходимость служила извинением также и исполнителю операции, знавшему, что его могут
отлучить от Церкви, если уличат в оскоплении без серьезного повода. А поводом в результате
могло быть что угодно: природный изъян, падение с лошади, неудачный укус животного,
неудачный удар кого-то из детей. Из некоторых замечаний взрослых кастратов, относившихся
к родителям весьма неприязненно, ясно, что они в свое время не понимали, зачем им сделана
операция, и вынуждены были довольствоваться обычными объяснениями старших, что это,
мол, из-за болезни или из-за несчастного случая, а многие и того не знали, ибо совершенно
теряли связь с родственниками, которые были далеко и с которыми они по многу лет не виделись.
Характерно в этом смысле поведение Доменико Мустафы, певшего в папской капелле в XIX
веке и так никогда и не узнавшего, зачем его кастрировали.
По официальной версии, в раннем
детстве он остался один в поле, где свинья якобы очень сильно покусала его половые органы,
но кое-кто, возможно кто-то родственников, уверял его, что операция оказалась необходима
из-за их врожденной деформации, Как ни удобны оба объяснения, мы до сих пор сочувствуем
Мустафе, зная, что всю жизнь он страдал из-за посещавших его время от времени сомнений:
как и многие другие кастраты, он мучился вопросом, не собственной ли выгоды ради
подвергнул его операции родной отец. Такие мысли приходили ему в голову все чаще,
неизменно вызывая приступ ярости. Однажды, когда он сидел за столом с друзьями, кто-то из
гостей бестактно упомянул о его физическом «несовершенстве», и Муста-фа тут же схватил
нож, воскликнув; «Если бы я наверное знал, что отец сам меня обкарнал, я бы прямо сейчас
зарезал его вот этим самым ножом!».
Необходимость отыскивать юных кастратов по всей Италии приводила к неожиданным и
забавным происшествиям. Такова, например, история пажа, служившего у французского
поэта, композитора и лютниста Шарля д'Ассуси.
Путешествуя по северу Италии, тот получил
приглашение посетить мантуанского герцога Карла Третьего, покровителя искусств и большого меломана, и тогда-то сопровождавший его паж по имени Пьер-Валентен совершенно
покорил герцога красотой своего голоса. Сам д'Ассуси признавал, что этот паж - «лжец,
сорванец и выпивоха, но голос имеет несравненный». Итак, три месяца спустя Карл Третий
послал своих людей забрать мальчика у хозя-
37
ина и отправить в Венецию, чтобы там его кастрировали под надзором аббата Гримани-
Калегри, бывшего - вместе с двумя своими братьями - содиректором театра св. Иоанна и
Павла. Д'Ассуси изо всех сил старался заступиться за пажа, но тщетно. Снова они встретились
лишь через шесть лет, в Неаполе, уже после смерти герцога. К тому времени Пьер-Валентен
был переименован в Валентино и успел прославиться как певец по всей Италии, но успех
ударил ему в голову: капризный и неблагодарный, он разорил бывшего хозяина, отняв у того
остатки денег, и бежал, но являться во Францию более не решался.
О местах, где совершалась кастрация, много спорят и часто заблуждаются. Для начала следует
отчетливо уяснить, что Неаполь, справедливо воспринимаемый как столица кастратов, вовсе
не был, как предполагали иные путешественники, также и столицей кастрации.
Древняя
Партенопея могла создавать такую иллюзию просто потому, что содержала четыре самых
больших «заповедника» кастратов - четыре консерватории. Известно, что мальчики прибыва-
ли туда из всех областей Италии совсем детьми, однако из этого вовсе не следует, что там их
и кастрировали. Тогда действительно было принято привозить одаренного ребенка в
неаполитанскую или иную известную школу на прослушивание к одному из ведущих
хормейстеров, но тот бывал очень осторожен в приговоре, стараясь не высказываться о
способностях мальчика чересчур восторженно или чересчур неодобрительно и определенно
воздерживаясь рекомендовать кастрацию, - а после прослушивания родители и учителя
возвращались вместе с мальчиком домой.
Вероятно, в Италии мальчика можно было кастрировать практически всюду, но чаще всего
это делалось
38
в Милане, Венеции, Болонье, Флоренции, Луке*, Нор-чии, Риме, Неаполе и Лечче**. Все эти
места были хорошо известны, хотя операции проводились почти тайно и уж во всяком случае
не рекламировались. Как пишет в самой цитируемой главе своей книги доктор Чарльз Берни,
«путешествуя по Италии, я не раз пытался разузнать, в какой город лучше обратиться для
кастрации будущего певца, но так и не сумел добиться точного и удовлетворительного ответа:
из Милана меня посылали в Венецию, из Венеции в Болонью, в Болонье все отрицали и
винили Флоренцию, во Флоренции ссылались на Рим, а в Риме на Неаполь.
Итальянцы так
стыдятся этого занятия, что каждая область взваливает вину на другую»*1. Вот одна из
причин, почему кажется столь невероятным, чтобы какие-то заведения могли прямо на
вывеске гордо объявлять всему свету, что, мол, «кастрируем дешево» или «здесь исправляют
мальчиков».
Доктор Берни не упоминает Норчию, городок в Умбрии, километрах в семидесяти от Ассизи,
хотя там несомненно была столица кастрации, даже если многий поэты и наблюдатели
преувеличивали ее значение. В XVI веке Норчия славилась кастрацией свиней и
производством одного из первых клейких пластырей, и этого оказалось довольно, чтобы
считаться чуть ли не главным центром кастрации, хотя на деле то был всего лишь один из
многих центров. Собственно говоря, norcino по-итальянски означает «кастрирующий
домашних животных», но без сомнения эти хирурги кастрировали также и мальчиков, среди
которых был сам Кафарелли. Были ли лекари в Умбрии искуснее прочих? Кальцабиджи в
своей «Луллиаде», в Тоскане.
В Апулии
говоря о присущем французам отвращении к кастрации, держится иного мнения, так как в
заключение добавляет: «Во Франции кастрация не применяется, хотя превосходные
французские хирурги сделали бы эту операцию лучше и безопаснее, чем итальянские мясники
в Норчии»5.
Самым знаменитым центром была, разумеется, Болонья: искуснейших хирургов там можно
было найти в таком множестве, что позднее, в XVIII веке, их при необходимости возили к
иностранным дворам - так, в 1752 году двое были вызваны ко двору герцога
Вюртембергского, чтобы кастрировать пятьдесят или более мальчиков - почти исключительно
немецких, а два десятилетия спустя при том же дворе видели еще двоих болонцев, покамест
другие их земляки оказывали сходные услуги курфюрсту Саксонии. В архиве флорентийской
больницы Сайта Мария Нова сохранились документы о кастрациях, проделанных около 1715
года врачом по имени Антонио Сантарелли, а также сведения о расценках: операция с
последующим содержанием в больнице стоила двадцать четыре экю, если ведущий хирург
оперировал сам, и восемнадцать, если он доверял дело помощнику, - то и другое по тем
временам довольно дорого. И наконец, как мы узнаем из документов, в больнице была палата
на восемь коек, специально для мальчиков, только что перенесших операцию. Источник:П. Барбье История кастратов. СПб., 2006.
Хотите быть в курсе всех новостей из мира музыки, моды, кино и искусства? Следите за анонсами самых интересных статей на Facebook, Вконтактеи Google+.Подписаться на RSS можно здесь.
Дорогие друзья! Мы
всегда с большим интересом читаем ваши отзывы к нашим публикациям. Если статья "История кастратов. Происхождение и вербовка."
показалась вам интересной или помогла в работе или учебе, оставьте свой отзыв. Ваше
мнение очень важно для нас, ведь оно помогает делать портал OrpheusMusic.Ruинтереснее и
информативнее.
Не знаете, что написать? Тогда просто скажите «СПАСИБО!» и не
забудьте добавить понравившуюся страничку в свои закладки.
